Новая социология для новой Беларуси: как не попасть в информационный пузырь / 24.02.2021
Международное онлайн-заседание Экспертно-аналитического клуба для обсуждения роли социологии в осмыслении происходящего в Беларуси. Спикеры:
Андрей Вардомацкий – доктор социологии, основатель и директор лаборатории NOVAK;
Оксана Шелест – кандидат социологии, старший аналитик Центра европейских трансформаций, руководитель проекта «Голос улицы»;
Геннадий Коршунов – кандидат социологии, экс-глава Института социологии НАН Беларуси, научный сотрудник департамента социальных наук ЕГУ;
Войцех Конончук – заместитель директора Центра восточных исследований (OSW), Варшава.
Тезисы дискуссии
«Голос улиц»: социология белорусского протеста / 19.10.2020
«Причиной исследования нынешнего протеста как раз наша ситуация с социологией и является, у нас не было никаких качественных объективных данных о происходящем в стране. После начала протестной волны стало очевидным, что никто не ожидал ни таких масштабов, ни такого состава, ни характера протестов и их продолжительности», – говорит в интервью RFI социолог Оксана Шелест, старший аналитик Центра европейской трансформации.
В течение месяца (с марша 16 августа) при ограниченных ресурсах – силами волонтеров с опытом интервьюирования людей – «мы делали наблюдение, все наши выводы – это СМИ и открытые источники информации, наблюдение на уличных акциях, структурированные интервью с участниками». По словам социолога, собрано более 400 интервью, «которые позволяли получить не репрезентативную, но достаточно качественную картинку настроений и представлений участников акций».
[…]
Социолог предпочитает называть белорусский протест «революцией развития», «люди были готовы на гораздо большее в своем развитии или развитии своего дела, чем им позволяло государство», «рано или поздно люди начинали понимать, что государство в этом виде не делает ничего полезного, и это вызывало желание перемен».
Результаты опросов общественного мнения, проведенных Королевским институтом международных отношений (Chatham House)
-
Belarusians’ views on the political crisis. Results of a public opinion poll conducted in the end of September 2020
-
Belarusians’ views on the political crisis. Results of a public opinion poll conducted between 14 and 20 January 2021
(Источник – https://www.chathamhouse.org)
Результаты социологического исследования, проведенного в декабре 2020 года Центром восточноевропейских и международных исследований (ZOiS)
Belarus at a crossroads: attitudes on social and political change
(Источник – https://www.zois-berlin.de)
Народный опрос
Независимый проект по изучению общественного мнения в Беларуси, который регулярно проводит анонимные опросы относительно протестных настроений и общественно-политической ситуации в Беларуси. Результаты всех опросов публикуются на сайте проекта https://narodny-opros.net
Эвристика – это открытие чего-то нового. Поэтика (пойэсис) – это творческое создание нового. Первая относится к познанию реальности. Вторая – к её преобразованию. Самые разные эксперты сходятся в том, что Беларусская революция является исторически уникальным феноменом – существенно новым во многих аспектах. Примечательно, что эта новизна касается как плана эвристики, так и плана поэтики.
Беларусская революция началась без планов и стратегий, и если бы она сразу привела к победе демократии, то они и не были бы нужны. Но победа откладывается и, возможно, на довольно длительный срок. Это означает то, что энергию спонтанного революционного протеста необходимо переводить в форму более организованного целенаправленного общественного движения. Здесь дефицит стратегий и планов становится критически важным, а значит, необходимо восполнять существующий пробел.
Беларусь одной из последних наций Европы стала индустриальной городской нацией. И мы жили долгое время вот в этой индустриальной эпохе. Но индустриальная эпоха как раз характерна для национальных государств и оформления нации в государство, когда существуют классы, существует единство территории, языка, еще каких-то вещей, связанных с государственной формой существования нации. И мы в недотянутом, в недоустоявшимся национальном единстве попали в ситуацию глобализации, когда ломаются границы государств, когда стираются различия между нациями, когда многоязычие становится необходимым условием существования граждан, успеха человека и т.д. – все вот эти вот прелести глобализации с размыванием границ и барьеров застали нас в состоянии ещё некой неопределенности, в некой недопривычке жить как нации. И у нас сформировалось три разных отношения к самим себе, к миру, к самоопределению. Эти три отношения я назвал тремя мирами. Мир первый – людей, встроенных в процессы глобализации, функционально грамотных для того, чтобы жить и успешно работать, существовать в любой точке мира (в любой – это значит, и в самой Беларуси тоже, но это не принципиально). Второй мир – это люди, которые не мыслят своего существования вне белорусской нации, и для них «нация», «государство» – это наш дом и как бы способ самоопределения, способ самовосприятия, идентичности и т.д. Ну, и третий мир – для которых весь мир стиснут, сжат в локальные сообщества, или локально-территориальные сообщества, которые даже целиком нации не видят. Для них существует вот эта локальность. Эти три мира вступают во взаимодействие друг с другом, вынуждены делить территорию, социальное пространство, деятельность, т.е. они должны сосуществовать вместе. Между ними есть очень серьезные противоречия, с одной стороны, а с другой стороны – они же хотят жить в единстве.
Если в обществе наблюдаются признаки скрытой или тем более открытой гражданской войны, значит, это общество разделено на классы. Именно возвращение общества «в классы», то есть к социальной структуре, в которой две большие группы очень жестко, можно сказать, бескомпромиссно противостоят друг другу, является главной приметой времени как в Беларуси, так и в России. Но это, если так можно выразиться, «неклассические классы», не подходящие под общепринятые их определения.
Несмотря на то, что мы все еще сохраняем большинство, которое разделяет демократические установки, выступает за восстановление справедливости и восстановление нормально функционирующей демократии, растет количество неопределившихся людей. Эти неопределившиеся могут стать и становятся базой для новой легитимности этого режима. Не то чтобы им это нравилось, но они какое-то время посмотрят и увидят, что да, Лукашенко удержался у власти. Де-факто, именно он у власти, и что им теперь делать? Они просто будут признавать эту систему как существующий факт. Поэтому в этом моменте нужно внимательно следить за удержанием этого большинства и предлагать ему другую структуру действий, чем ту, которую предлагала традиционная оппозиция.
Незалежны аналітык і кансультант па палітычных рызыках, сябра Цэнтра еўрапейскага палітычнага аналізу (CEPA) Каця Глод прааналізавала перадумовы, дыспазіцыю сілаў і перспектывы беларускай рэвалюцыі ў шырокім сацыяльна-эканамічным і геапалітычным кантэксце.
Нароўні з беспрэцэдэнтна вялікім узроўнем грамадскага ўзрушэння, які фіксуюць як медыя, так і аналітыкі, кожны можа адначасова назіраць шматлікія прыклады сацыяльнай апатыі. Вялікая колькасць людзей, не гледзячы на ўсе вышэй згаданыя абставіны, застаюцца крытычна пасіўнымі і маўклівымі адносна тых падзей, што разгортваюцца навокал. Менавіта праз іх пасіўнасць і нерыхтоўнасць да дзеяння застаюцца недасяжнымі спосабамі змагання ідэя нацыянальнай забастоўкі ці агульнанацыянальнага мірнага пратэсту. Гэта суседзі па пад’ездзе альбо саслужыўцы на працы, працаўнікі гарадскіх службаў ці сябры шэрагу грамадскіх арганізацый. Яны не надта прыхільна могуць ставіцца да адкрытага гвалту ці кампаніі тэрору ўладаў супраць грамадства, але і не спяшаюцца ўзвысіць свой голас у публічнай прасторы.
Очевидно, наиболее устойчивая опора режима – это люди, чьи этические (и эстетические) нормы совпадают с нормами режима. Это когда «бьет – значит, любит», «рука руку моет», «закон, что дышло», «кто сильнее, тот и прав», а «правда – это то, что сегодня считается правдой». Это люди, для которых грубость и хамство ассоциируются с силой (а сила с правдой), работает принцип «ты начальник, я дурак, и наоборот», и которые абсолютно комфортно чувствуют себя именно в мире, устроенном по таким правилам.
Масштабы креативности и изобретательности протеста в Беларуси, конечно, поражают – кажется, что текущий кризис высвободил все, что подавлялось долгие годы. Сама жизнь и политические практики кажутся намного сильнее и важнее искусства. И в этом вызов для художни_ц – можем ли мы сделать что-то еще, кроме непосредственного участия в протестах наряду со всеми, вне профессиональных групп. Сейчас мне кажется, что роль современного искусства в рефлексии, озвучивании повестки – настоящей и будущей, в воображении, в схватывании текущего момента (ведь все меняется очень быстро) или высвечивании каких-то отдельных аспектов, событий, фигур, в рассказывании историй, а также актуализации наших международных сетей поддержки.
Рекомендации о проведении мероприятий, необходимость согласований и гастрольных удостоверений, чиновники, приходящие на художественные ивенты, показы «для своих» и «для всех» – система начинала активно ограничивать арт-инструментарий, и к 2010-му эта реальность стала привычной. Так утвердилась привычка самоцензуры – многие деятели культуры, работающие в государственных (да и независимых) институциях, мысленно фиксировали зоны «куда нельзя» и осознанно себя ограничивали, чтобы не подвергаться официальной цензуре и не испортить репутацию – свою или учреждения
Диктаторские и авторитарные режимы генерируют большое количество исторических мифов. С точки зрения пропагандистов, история – прикладная дисциплина, которую можно использовать по своему усмотрению. Они действуют по принципу «под нужную теорию найдутся и нужные факты».
…мое главное, возможно, парадоксальное наблюдение связано с тем, что ответ Лукашенко и его структур на протест и на его суперсовременный медийный характер был тоже в сфере суперсовременных коммуникаций, а не в традиционных медиа. Лукашенко построил его целиком на театрализации, которая должна была носить вирусный характер. И это ему в значительной степени удалось, потому что все его политические действия состояли из инсценировок – анекдотичных, экстремальных, абсурдных и эксцентричных. И эта эксцентрика, эта театрализация работала так же, как работает YouTube-телевидение. То есть, он принял вызов и боролся на тех же, в широком смысле слова, сетевых площадках. Как ни странно.
Беззаботная картинка опрокидывала хронологию. Как будто монтажер вклеил эпизод, снятый раньше, до выстрелов и облав. Или наоборот: потерял терпение, нажал на fast forward и сразу перескочил к финалу («после всех жертв и трудов счастливые горожане празднуют победу»).
Вядома, напачатку былі прыгожыя і кранальныя, пякучыя карцінкі. І нейкі час Беларусь і ўвесь свет з болем любаваліся гэтымі вобразамі, выпрацоўвалі эмпатыю. Жаночыя маршы спараджалі іконы самі сабой, іконы разыходзіліся і тыражаваліся, але цяпер яны зніклі. Знешняй прычынай стала нарастальная небяспека. Але гэта толькі прычына. І яна падзяляе долю ўсіх прычын – быць падставай, матывіроўкай. Больш няма прыгожых пратэстаў. Былі карцінкі, спыненні кадра, амаль кітч, спакусы сэлфірэвалюцыі. Але сентыментальнасць, без якой рэвалюцыі не абыходзяцца, – гэта ізноў жа эстэтыка ідэнтычнасці, а не суб’ектнасьці. Гэтую фазу хутка прайшлі; «прайшлі» – не метафара. Замілоўвацца было яшчэ занадта рана, занадта аптымістычна, занадта неабачліва. Малюнкі змярцвяюць, заганяюць у мінулае, дзе нават самы моцны суб’ект – аб’ект часу, гісторыі, тленнасці.
Бесперспектыўны занятак – падзяляць рысы нашага агульнага характару на добрыя і дрэнныя, вызначаць, што ёсць наша моц, а што – бяда. Кожная з нашых уласцівасцяў амбівалентна, і дае нам як сілу, так і слабасць. Мне падаецца важным адсачыць, як гэтыя рысы ўплываюць на тую абвостраную сітуацыю, у якой нам цяпер – чарговы раз – даводзіцца існаваць.
Самое страшное в истории с TUT.BY – не только аресты и обвинения в экстремизме. Это еще и захват серверов редакции, на которых хранилась летопись двадцати с лишним лет жизни независимой Беларуси. Неуничтожимый на первый взгляд массив истории оказался хрупким, как елочная игрушка – архив могут объявить коллекцией экстремистских материалов. Мета-текст, коллективно написанный поколениями белорусских журналистов, может стать запрещенной информацией – два десятилетия можно просто отменить.
Геноцид евреев во время Второй мировой войны стал значимой исторической отсылкой для интерпретации событий, происходящих в Беларуси после выборов.
…возможности (или – репертуар) тел в протестах сильно отличаются в зависимости от конкретного кейса. Это связано с этнорасовой композицией общества, его гендерным порядком и многими другими факторами. Для белорусской ситуации особенно значимым оказывается фактор организованного полицейского насилия над безоружными протестующими. Многие протестные способы «быть в городе», рассмотренные исследователями с акцентом на тело и телесность, в Беларуси практически невозможны. Оккупай-тактики и die-in – протесты, на которых протестующие ложатся на землю «словно мертвые», как и некоторые другие тактики «захвата контроля через неподвижность тел» – в Беларуси не практикуются в связи с массовостью арестов (которые в подавляющем большинстве случаев не связаны с попытками протестующих захватить какое-то пространство либо препятствовать чьим-либо перемещениям). Несмотря на репрессивный контекст, белорусский протест остается визуально опознаваемым даже за границами Беларуси и очень часто называется «красивым», иногда «самым красивым» или даже «самым красивым протестом в мире».
Политическую практику, в которой политическое лидерство утверждается через пропаганду антифеминизма и/или культа женщины как символа нации, мы называем гендерным популизмом. При этом, что интересно, в белорусском случае гендерный популизм выступает доминирующей дискурсивной практикой не только для режима, но и для его противников.